Уважаемые коллеги! Уважаемые родители!
Спецпроект «Поклон Учителю в День Победы» посвящен тем, кто в годы войны с достоинством и честью нес своё педагогическое служение. О тех, кто ушел на фронт из-за учительского стола. О тех, кто продолжал заниматься воспитанием и обучением детей в грозные годы войны.
Газета «Правда» в те дни писала: «Как бы мы ни были поглощены войной, забота о детях, их воспитании остается одной из главных задач… Закон о всеобщем обучении остается незыблемым в условиях войны. Мы должны учесть всех детей и учесть хорошо, несмотря на сложность военного времени… Никаких ссылок на военную обстановку».
Приглашаем Вас принять участие в нашем проекте «Поклон Учителю в День Победы». Все присланные материалы будут опубликованы на нашем сайте.
Материалы о судьбах в учительской профессии ждем по адресу: metodsistema@mail.ru
Проект «Поклон Учителю в День Победы»
***
Материал от МАОУ СОШ № 25 с УИОП
***
По материалам исследования Каликинской школы Оренбургской области
Учителя-ветераны Великой Отечественной войны
Учитель! Сколько в этом слове тепла, доброты, нежности и справедливости. Учить детей…. Чему учить? Писать, читать, считать. Нет, не только этому! Учить их быть людьми, учить любить природу, учить уважать старших, учить быть хорошим товарищем. Но как сложно не растерять всю эту теплоту, когда вокруг тебя громыхали танки, погибали и страдали люди! И быть может, бальзамом на измученную войной душу были дети, которые смотрели горящими глазами и жаждали помощи, жаждали знаний о том, как дальше жить и с чем идти в мирную жизнь.
Одним из таких учителей был Харин Василий Михайлович.
Скромный человек, учитель начальных классов Тевризской школы №2. В.М. пришлось пережить все ужасы и мучения фашистского лагеря. В.М. Харин родился в 1919 году в Большеуковском районе Омской области, в деревне Усть-Тава, в крестьянской семье. Детство Василия Михайловича похоже на детство тысяч деревенских ребятишек.
В девять лет пошел в школу, вместе со сверстниками после уроков работал в колхозе, помогал старшим. Жилось тяжело, голодно. Но родной таежный край Василий Михайлович полюбил всем сердцем еще тогда, в детстве, и пронес эту любовь через всю жизнь.
В 1936 году Василий Михайлович заканчивает школу колхозной молодежи (ШКМ) и без долгих раздумий решает продолжить обучение в Тарском педагогическом училище. Любовь к детям была главным мотивом его выбора. Родители были очень горды тем, что их сын, обычный парень из простой крестьянской семьи, станет учителем.
После окончания педучилища В.М. Харин несколько месяцев проработал в деревне Пустынка Тевризского района. Вскоре, в 1939 году, его призвали в армию в 521 Стрелковый полк 133-ю Отдельную Сибирскую стрелковую дивизию, где Василий Михайлович прослужил связистом почти два года. Известие о начале войны застало солдата почти перед самой демобилизацией.
«Бои,- вспоминает Василий Михайлович, — шли страшные, не на жизнь, а на смерть». Много ужасов видел солдат. Лязг, грохот металла, дым, гарь. Человеческие тела, поднятые гусеницами, вдавленные в землю. До сих пор чудятся порой душераздирающие крики, вопли гибнущих людей. Земля казалась воплощением ада.
24 февраля 1942 года вспоминалось Василию Михайловичу особенно ярко. Ему и еще двум бойцам-связистам Пургину и Кнышу было дано задание немедленно восстановить прерванную телефонную связь. Местность простреливалась насквозь, редкие кусты осинника, искореженные осколками снарядов, не могли служить надежным прикрытием, передвигались ползком. Снаряд разорвался вблизи, вырыв глубокую воронку. Пургин убит наповал, Кнышу перебило кость правой руки. Харина ранило в левую стопу, из разорванного голенища сочилась кровь. Над головой болтался конец оторванного провода. Подавляя боль, он соединил концы и, только когда услышал в трубке позывные, стянул сапог и перевязал рану. На обратном пути осколок снаряда впился ему в правый бок… Остальное не помнит. Очнулся он в палатке медсанбата, затем доставили в Москву на операцию. Дальше Мытищинский эвакогоспиталь № 2898 имени Льва Толстого. В госпитале Василия Михайловича подлечили, и 15 апреля 1942 он был выписан в оздоровительный батальон.
С 14 июня 1942 года Василий Михайлович опять в действующей армии.
Случилось так, что во время тяжелых боев, бригада, потеряв связь с командованием и находясь в самом уязвимом месте противника, глубоко вклинилась в укрепленную зону фашистской обороны и была окружена. Дождавшись темноты, бойцы построили оборонительные сооружения с расчетом выстоять до прибытия подкрепления. Осада длилась с 23 августа по 18 сентября. Давно уже кончились боеприпасы, продукты питания, начался голод. При малейшей попытке прорвать окружение следовал шквал огня.
«Немцы пристрелялись, и почти каждый выстрел достигал своей цели. Силы бригады таяли с каждым днем. В трех ротах осталось по 5 — 8 человек, но моральный дух русских солдат не ослабевал, хотя люди были уже до крайности истощены. Свои пытались оказать им помощь по воздуху. Для подачи летчикам условного сигнала о том, где сбрасывать провизию, бойцы должны были поджечь костры, сложенные в виде треугольника. Но фашисты тоже не дремали. Однажды, когда на горизонте показался самолет, солдаты подожгли костры и бросились в укрытие, но самолет оказался фашистским и, заметив сигнал, начал бомбить по этой местности. Во время этой бомбежки оползнем контузило Василия Михайловича. Самолет улетел. Начали искать пропавших. Василия Михайловича нашли и вытащили из завала его товарищи: Смирнов, Виноградов, Чуркин. До сих пор старый солдат хранит в душе огромную благодарность к этим людям, вернувшим его к жизни, хотя, к сожалению, больше они так никогда не свиделись.
… На следующий день немцы пошли в наступление, уничтожая, давя танками все на своем пути. Потом немцы бросились врукопашную. Последнее, что помнит солдат в том бою — удар прикладом по голове, он упал, а потом наступил мрак. Очнулся он, когда фашисты оставшихся в живых бросали в кузов машины, затем их привезли к железнодорожной платформе, куда уже согнали не менее ста военнопленных. Вокруг стояли с наведенными автоматами эсэсовцы, сдерживая на поводках злобно рычащих псов. Пленных погрузили в переполненные до отказа вагоны с колючей поволокой и повезли в Германию.
Фашистские лагеря смерти… Их было в Германии и на оккупированной ей территории 14 тысяч, в них погибло 6 миллионов человек. Сейчас трудно поверить в то, что пришлось пережить военнопленным в тех условиях: газовые камеры, на дверях которых была надпись «Умывальня и ингаляторий», печи крематория, из труб которых круглые сутки шел черный смрадный дым, дым мертвечины, а еще изнасилования, кастрации, медицинские эксперименты… Издевательствам немецких солдат над русскими пленными, казалось, не будет конца.
Фиссельбюрг — так назывался фашистский концентрационный лагерь, в который попал В.М. Харин. Построен он был в 1940 году близ города Фгорстенвальде в Германии.
Тяжелы воспоминания ветерана.
… Пленных прогнали по бетонированному подъезду, подгоняя прикладами и травя собаками, специально обученными на арестованных. Тяжелые железные ворота распахнулись и поглотили несколько сотен безвинных людей. Перед глазами возник прямоугольник, огороженный высокой стеной колючей проволоки. Здесь строго в ряд разместилось более 20 бараков из железобетонных плит с маленькими амбразурками для окон.
Рядом, за каменным забором, стояло двухэтажное здание комендатуры. Здесь же, в непосредственной близости, находился каземат карцера, окрашенный в желтый цвет. Здесь отбывали наказание провинившиеся. Частое направление в карцер было равносильно смертному приговору. Посреди лагеря находился Абельплац (площадка для построения). Здесь утром и вечером во время переклички часами простаивали узники. Ничто на свете: ни снег, ни проливной дождь, ни зной, ни холод — не могло приостановить эту процедуру.
Солдат вспоминает, что часто и ночью их поднимали по тревоге и, подгоняя дубинками, избивая, выгоняли на Абельплац.
«На ногах колодки да портяночки худые — и стоишь час — полтора на морозе», — рассказывает Василий Михайлович.
Распорядок дня в лагере был рассчитан по минутам. Двенадцать часов отводилось для работы: выгружали из вагонов уголь, дрова и строительные материалы, в том числе цемент, кирпич, щебень, песок — они использовались на строительстве военных укреплений.
Лом, лопата, тачка да носилки — вот и вся механизация.
Вновь прибывшие считались наиболее ценными работниками. Они еще не успели отощать, не отупели, им выдавали (в зависимости от выработки) по 500 граммов эрзац-хлеба (хлеб из древесных опилок, но имеющий запах настоящего свежего хлеба, одного килограмма которого должно хватить на неделю) и трехразовую баланду из капустной ботвы и тухлых овощей. Все прочие дистрофики получали по 150 граммов эрзац — хлеба в сутки. Все это Василий Михайлович испытал на себе. Он вспоминает, что были случаи, когда умерших прятали сколько возможно, чтобы потом за них, как за числящихся в живых, получать скудный паек. Мертвые спасали живых! Мороз по коже от таких подробностей. Но ведь все это было!
За попытку к бегству если не расстрел, то карцер. «Двадцать суток ареста, из них — день кое-как покормят, день — голодовка и так до конца ареста, не говоря уже об издевательствах».
Несмотря на привычку к тяжелому труду, Василий Михайлович к концу дня уставал до изнеможения, да еще напоминала о себе раненая стопа и пробитый осколком снаряда бок — память о боях на Сталинградском фронте.
Вместо армейских сапог, отобранных в лагере, ему выдали деревянные колодки «сабо» — подобие сандалий на ремешках и деревянной подошве. В них не только работать, но и ходить было трудно. Страшно было оказаться в числе больных — фашистам слабые и немощные не нужны! Высокая степень смертности даже поощрялась в целях сокращения расходов на содержание узников в лагере. Умер человек — на его место находились десятки живых. Цена человеческой жизни равна нулю!
Не забыть мне проклятую пору,
Эту мертвую память твою;
Эти смертью пропахшие годы,
Эту башню у серых ворот;
Где с улыбкой глядит на разводы Поджидающий нас пулемет.
Кровь и снег. И на сбившемся снеге Труп, согнувшийся в колесо.
Это кто-то убит «при побеге»
Это просто убили — и все!
Словами поэта Юрия Домбровского мог сказать Василий Михайлович. Два жутких, как кошмарный сон, года провел Василий Михайлович Харин в неволе. Два года его сердце терзала боль воспоминаний о родном доме, о родителях — доведется ли когда-нибудь увидеть их. А дома еще в далеком сентябре 42-го на него получили извещение «Пропал без вести». Сколько горя пережили его родители, одно утешение — все же не «похоронка». Надеялись, а вдруг вернется сынок, хотя случались такие «чудеса» очень редко.
Весной 1945 года, когда Советская Армия начала молниеносно наступать и теснить фашистов по всем фронтам, лагерь, где находился В.М. Харин, уже не так тщательно охранялся. Василию Михайловичу и нескольким его товарищам удалось бежать и через некоторое время встретиться со «своими».
После проверки в особом отделе Харина зачислили в 948 артиллерийский полк, с ним он дошел до Эльбы.
Демобилизовался В.М. Харин 28 ноября 1945 года. Началась мирная жизнь человека, пережившего свое второе рождение.
По прибытии в Тевриз был направлен учителем в Полуяновскую школу, затем работал в Тевризской восьмилетней школе, откуда и пошел на заслуженный отдых.
Перенесенные тяготы и страдания не ожесточили сердце учителя. Война не смогла убить в его душе доброту, любовь к людям, веру в справедливость. Коллеги по работе, как и ученики Василия Михайловича, вспоминают о нем с большой теплотой. В протоколах заседаний педсоветов школы есть записи о благодарностях, вынесенных Василию Михайловичу за его добросовестный труд.
На своих уроках он учил детей не только письму и счету, не только развивал их воображение, внимание, память, но еще и своими делами, своим словом преподавал самую трудную на свете науку — быть людьми.
Екатерина Петровна Михневич вспоминает о том, как после уроков, в пургу, мороз, Василий Михайлович потеплее укутывал своих питомцев и часто тех, кто жил далеко, провожал до самого дома. Всегда был в курсе того, как живется его ученикам, знал об их бедах и радостях, старался помочь в трудную минуту, и дети отвечали ему любовью и уважением. Всегда делился опытом с молодыми учителями.
После выхода на пенсию Василий Михайлович не прервал связи со школой. В своих беседах со школьниками он много рассказывал о войне, о том, что довелось пережить ему и его однополчанам, о мужестве и стойкости простых русских солдат.
Наверное, не всегда было просто вспоминать, рассказывать о пережитом. Ведь мы знаем, что отношение к побывавшим в плену долгое время было неоднозначное, часто несправедливое. Многим, прошедшим через ад смерти и лагерей, пришлось пережить и черные дни подозрений и недоверия на родной земле. Я был несколько удивлен, когда Василий Михайлович рассказал, что при попадании в плен многие старались уничтожить награды, удостоверения и другие документы. Коммунистов и награжденных орденами и медалями за боевые заслуги фашисты уничтожали в первую очередь.
Вот почему среди документов Василия Михайловича мы не видим документов, фотографий и наград военной поры, а лишь удостоверения на юбилейные награды.У Василия Михайловича Харина большая дружная семья; четверо детей, одиннадцать внуков и два правнука.Заканчивая рассказ о Василии Михайловиче Харине, хочется полным правом сказать: они могут гордиться своим отцом и дедом.
Каждый из нас задает себе вопрос: «Кто я?», «Какой я?», «Зачем живу?» И каждый ищет на них собственные ответы.Но судьбы других людей помогают в этих поисках, побуждают тянуться вверх, не успокаиваться. Василий Михайлович принадлежит к числу таких людей. Ему пришлось пройти дорогой ада, вынести невыносимые тяготы и мучения, но остаться Человеком! К сожалению, сегодня Василия Михайловича уже нет с нами.
По материалам областной научно-практической конференции «Ратные страницы истории Отечества», автор: Давыденко Н.С.
***
Ученица МАОУ СОШ № 25 с УИОП Коренева П. делится сведениями о своей семье: «Здесь (в газете) опубликованы результаты поисков моей бабушки Галины Васильченко. Она искала своего погибшего дядю. Также тут написано про моего прадедушку со стороны мамы. Наша семья будет помнить подвиги своих близких». Антон Родионович Седлецкий — до войны — директор школы и учитель истории, Сергей Андреевич Васильченко — до войны — учитель физики.
***
Тихий подвиг воспитателей в годы Великой Отечественной войны
***
Ольга Кравцова «Они учились в Ленинграде»: школы во время блокады»
Когда 8 сентября вокруг города замкнулось кольцо блокады, в городе оказались заперты больше двухсот тысяч школьников. И несмотря на то, что жителям не хватало еды, воды, не было света, дров, теплой одежды, в конце октября в Ленинграде открылось 39 школ.
Читать про блокаду всегда страшно и больно. Но в дни Великой Победы это делать необходимо. Сегодня мы предлагаем вам отрывки из дневника школьной учительницы Ксении Владимировны Ползиковой-Рубец. Она преподавала историю в «школе со львами» недалеко от Исаакиевского собора.
Начало учебного года — октябрь 1941
Первый учебный день начался линейками. Ксения Владимировна долго думала, с каких слов начать занятия и произнесла перед учениками такую речь:
«Мы начинаем занятия в необыкновенной обстановке: страна наша ведет тяжелую, упорную войну с сильным врагом; город наш окружен со всех сторон огромным числом фашистских дивизий; он стал фронтом. В такой обстановке не приходилось учиться ни одному поколению русских школьников. В самом факте, что вы сегодня начинаете учиться, смелый вызов врагу. «Город в блокаде, город окружен врагами, а мы выполняем свой долг и садимся за книги», — говорите вы всему миру. Мужественные дети растут в Советской стране. Они учатся в городе, который бомбят, обстреливают из пушек и лишают продовольствия».
Занятия проходили в экстремальной обстановке и постоянно прерывались воем сирены. Ученики вместе с учителями спускались в бомбоубежища и продолжали уроки там.
«Как ведут себя дети во время тревоги? Я бы сказала: удивительно спокойно. Только один мальчик из 7-го класса буквально трясется. Но над ним не смеются. Все понимают, что может быть страшно; но ленинградские дети научились владеть собой».
С наступлением холодов учиться стало совсем тяжело:
«Все дети сидят в пальто, перчатках или рукавицах. У счастливцев на ногах валенки. От больших кафельных печей веет холодом: их давно не топят. Чернила покрываются коркой темно-лилового льда. Ребята каждый день устраивают в чернильницах «проруби» и через них обмакивают перья. Водопровод перестал подавать воду во второй этаж, а затем и вовсе перестал действовать. Антонина Васильевна сказала: «Это не заставит нас прекратить занятия. Ведь жили же когда-то в Петербурге без водопровода, не было его и в школах».Требуется большая сила воли, чтобы сидеть в стуже почти пять часов в классе. Но мы ведем борьбу за посещение школы детьми. Почему? Нам совершенно ясно: в коллективе детям легче переносить все лишения. Общение с товарищами, учителями отвлекает их от постоянного ощущения голода и холода. К сожалению, некоторые родители не понимают значения коллектива и осмысленного труда детей и удерживают их дома».
Школьный суп
Ксения Владимировна пишет, что 4-й урок в классе давать трудно, всё занятие дети настороженно ждут звонка «к супу», он приобрел для всех особую ценность. Получить две тарелки супу — мечта каждого:
«Сегодня дежурила в школьной столовой. На моей обязанности — следить, чтобы учащиеся съедали суп в столовой, а не отливали его в баночки и кружки и не уносили домой. А многим очень хочется это сделать. Дома мать, отец, младшие дети не имеют тарелки супу.
— Позвольте отнести суп домой! — просит меня Надя. — Мне, правда, довольно одной тарелки, а дома у меня мама и сестренка.
— Нельзя, девочка, суп вам дают, чтобы поддержать силы и помочь вашему ученью.
Глаза ее наполняются слезами, и она молча ест суп. У меня нехорошо на душе. Имею ли я право так поступать? Я учительница, которая всегда стремилась воспитывать в детях заботу о близких… Но сейчас я должна помешать Наде унести суп домой. Иначе нельзя. Организм детей и молодежи слабее, чем взрослых».
Память детей слабеет
«В школе теперь тихо. Кажется, что ученикам и нам говорить трудно. Нет сил. Память детей слабеет. Хорошая ученица во время рассказа об итальянском Возрождении вдруг запнулась, подняла на меня большие серые глаза и как-то скорбно сказала:
— Я помню биографию замечательного художника и ученого, но я забыла его имя. — А потом дрогнувшим голосом: — Я… я даю вам честное слово, что я урок учила.
Я говорю спокойно:
— Ты имеешь в виду Леонардо да Винчи, конечно. Садись. — И ставлю в журнал: «Отлично». Почему я это делаю? Я знаю: урок она учила и хорошо ответила. Забыть имя Леонардо да Винчи она могла только в обстановке наших дней. Нельзя ей дать заметить, что память у нее ослабела. Нельзя. Чтобы учиться или учить, надо верить, что это тебе по силам».
Мужество детей
К весне численность учеников в школах снизилась почти в три раза: кого-то эвакуировали, кто-то перестал ходить, многие погибли. Но несмотря на чудовищные условия блокады, дети, которые посещали школу, занимались даже усердней, чем в мирное время:
«В школе царит рабочее настроение, почти нет отказов отвечать урок. Если кто-нибудь говорит, что он не знает урока, то причина всегда серьезная. Тот, кто отказался, на следующем уроке непременно напоминает: «Вы меня спросите, пожалуйста, я ведь в прошлый раз отказался». Исчезли шпаргалки, никто не подсказывает. И вопросы дисциплины больше не тревожат учителей. В школе непривычно тихо. Ребята учатся по-настоящему; нет отметок «плохо», и почти нет «посредственно». Вот каково мужество детей!»
Эпилог
Ксения Владимировна вела свой дневник о школе и жизни детей всю блокаду. После тяжелой зимы 41-го, весной 42-го дела стали налаживаться: улучшилось питание и настроение, уроки иногда стали проводить в скверах под свежей зеленью. В июне Ксения Владимировна с гордостью пишет, что их школа «выпустила в жизнь 26 юношей и девушек».
В такой обстановке не приходилось учиться ни одному поколению русских школьников. Но дети учились вопреки всему. Дневник Ксении Владимировны Ползиковой-Рубец — потрясающий документ, полный добра, любви к людям и веры в хорошее. Мы очень советуем прочитать его полную версию каждому.
***
«Не все люди мерзавцы!» — сказал нацистам человек, вошедший в газовую камеру вместе с детьми.
Янyш Kopчaк. Польский пeдaгoг, писатель и вpaч. Он отказался спасти свою жизнь трижды.
В первый раз это произошло, когда Янyш принял решение не эмигрировать перед оккупацией Польши, чтобы не оставлять «Дом сирот» на произвол судьбы накануне войны с нацистами.
Во второй раз — когда отказался бежать из варшавского гетто.
А в третий — когда все обитатели «Дома сирот» уже поднялись в вагон поезда, отправлявшегося в лагерь, к Корчаку подошел нацист, офицер СС и спросил:
— Это вы написали «Кopoля Матиуша»? Я читал эту книгу в детстве. Хорошая книга. Вы можете быть свободны.
— А дети?
— Дети поедут. Но вы можете покинуть вагон.
— Ошибаетесь. Не могу. Не все люди — мерзавцы.
А через несколько дней, в концлагере Тpeблинка, Kopчaк, вместе со своими детьми, вошел в газовую камеру. По дороге к смерти Kopчaк держал на руках двух самых маленьких деток и рассказывал сказку ничего не подозревающим малышам.
В принципе, можно больше ничего не знать о Kopчaке. И прочесть 10 заповедей, рекомендованных этим потрясающим человеком для воспитания детей:
1. Не жди, что твой ребенок будет таким, как ты или таким, как ты хочешь. Помоги ему стать не тобой, а собой.
2. Не требуй от ребенка платы за все, что ты для него сделал. Ты дал ему жизнь, как он может отблагодарить тебя? Он даст жизнь другому, тот — третьему, и это необратимый закон благодарности.
3. Не вымещай на ребенке свои обиды, чтобы в старости не есть горький хлеб. Ибо что посеешь, то и взойдет.
4. Не относись к его проблемам свысока. Жизнь дана каждому по силам, и будь уверен — ему она тяжела не меньше, чем тебе, а может быть, и больше, поскольку у него нет опыта.
5. Не унижай!
6. Не забывай, что самые важные встречи человека — его встречи с детьми. Обращай больше внимания на них — мы никогда не можем знать, кого мы встречаем в ребенке.
7. Не мучь себя, если не можешь сделать что-то для своего ребенка, просто помни: для ребенка сделано недостаточно, если не сделано все возможное.
8. Ребенок — это не тиран, который завладевает всей твоей жизнью, не только плод от плоти и крови. Это та драгоценная чаша, которую Жизнь дала тебе на хранение и развитие в нем творческого огня. Это раскрепощенная любовь матери и отца, у которых будет расти не «наш», «свой» ребенок, но душа, данная на хранение.
9. Умей любить чужого ребенка. Никогда не делай чужому то, что не хотел бы, чтобы делали твоему.
10. Люби своего ребенка любым — нeтaлaнтливым, нeyдaчливым, взрослым. Общаясь с ним — радуйся, потому что ребенок — это праздник, который пока с тобой.
***
Телеспектакль «Кадиш» на стихи Александра Галича.
Специальный проект Сергея Белоголовцева, посвященный памяти жертв концентрационного лагеря Треблинка. Треблинка – польская деревня, рядом с которой во время войны был построен лагерь уничтожения. В августе 1942 года в Треблинку прибыл поезд. 200 детей из варшавского «Дома сирот» думали, что едут в деревню, но их ждала газовая камера.
Вместе с малышами в камеру зашел их учитель Януш Корчак. Он хотел, чтобы им было не так страшно.
***
Подвиг учителя в годы Великой Отечественной войны. О том, как функционировала подпольная школа в Бухенвальде, одном из самых жестоких лагерей смерти.
Настоящий учитель сохраняет верность профессии в любых обстоятельствах, даже когда он работает в тайне, под боком у врага. Героем именно такой истории стал Николай Фёдорович Кюнг. Он — один из руководителей вооружённого восстания в Бухенвальде, учитель истории — не отказался от преподавания даже в тяжелейших условиях концлагеря.
Будучи юношей, Кюнг получил звание учителя истории. В 1937 году, в 20 лет, его призвали на службу в Красную армию. Война началась для Николая Фёдоровича в 1939 году. В октябре 41-го во время одной из вылазок из окружения Кюнг получил тяжелое ранение в ногу и укрылся в близлежащей деревне. Там он попал в плен.
Он прошёл через несколько фашистских лагерей в Саксонии и Бельгии, где состоял в подпольных группах сопротивления (устраивал саботажи в шахтах, помогал чертить карты местности тем, кто готовился к побегу), за что в 1943 году он попал в Бухенвальд.
Как была устроена школа в Бухенвальде
В лагере смерти тогда было очень много детей 7-12 лет. В начале 1944 года к Кюнгу обратился один из товарищей с необычной просьбой.
— Николай, — сказал Левшенков, — наши товарищи просят тебя заняться работой по своей профессии.
— Ты как всегда шутишь, — не поняв намёка, сказал я.
— Нет, я начал с делового разговора, а кончу шуткой: зарплату получишь после, дома. (Из книги Николая Кюнга «Не сломленный судьбой»)
Подпольный центр сопротивления принял решение учить детей грамоте, истории, географии и другим наукам. О пленных детях заботились многие узники лагеря. Они под страхом смерти доставали им еду, одежду.
«Забота о детях была поистине интернациональной. Немцы, французы, чехи, голландцы, норвежцы, сплочённые антифашистской борьбой, спасали и воспитывали своё будущее. Каждый раз, рискуя подвергнуться зверским истязаниям и даже потерей жизни, старший 8-го блока Фриц Лейтнер с помощью товарищей изыскивал способы прятать самых маленьких обитателей блока от эсэсовцев». (Из книги Николая Кюнга «Не сломленный судьбой»)
Школа работала в 8-м бараке. Для неё удалось достать бумагу, карандаши, перья, мел. В подпольном классе были даже доска и маленькие счёты. Немецким заключённым удалось украсть на складе несколько русских учебников, которые оказались там по чистой случайности.
Дети занимались по вечерам, после изнурительных работ. Николай Кюнг вёл уроки истории и географии. Кто-то из его товарищей раздобыл карту Европы на немецком языке.
«Дети внимательно слушали, а я вспоминал своего сына Вовку, сердце болело за сына и за этих беззащитных малышей». (Из книги Николая Кюнга «Не сломленный судьбой»)
Снаружи всегда караулил кто-нибудь из «своих», и как только появлялся кто-нибудь из эсэсовцев, бараку давали об этом знать. Учитель прерывал работу, дети без суеты прятали свои принадлежности и делали вид, что играют.
Школа проработала неполных 8 месяцев, и фашисты так о ней и не узнали.
После Бухенвальда
После войны Николай Фёдорович работал в школах г. Щербинки учителем, завучем, директором школы. Он ушёл на 92-м году жизни. Но его истории до сих пор звучат на уроках в его родной школе, они сохранились в книгах «Война за колючей проволокой» и «Не сломленный судьбой».